Об украинизме
Об украинизме
Рукопись времен жизни с семьей в Суррее до первого визита в Совок. Позднее не совсем удачно немного дополнена и помещена в Приване.
Я считаю себя в праве отозваться об этом культурном явлении несколько иронически, не умаляя его достоинства, поскольку достаточно хорошо овладел украинским языком и был взрощен в любви к культуре, с ним связанной. Моя активность в написании сего подогрета контактом с яркой украинкой Галей, танцующей у Сергея Макарова в ричмондском Доме Ивана Франка и находящейся на похожих позициях. Это окончательно утвердило меня в достаточной общности и типичности этих позиций, которые я в Совке разделял, например, с Геной Михайликом, фанатом языков.
Для нас это было нечто вроде юродивой отверженной культуры. Типа панков. Но с другой стороны – наоборот – кому-то в угоду, кому-то напоказ, с грамматической каноничностью. Мы любили проявить свои знания, легкость овладения, готовность преподавать по-украински. Другим для перехода на украиноязычное преподавание требовались большие усилия, а результат выглядел убого. Это перекликается с очерком “Почем либидо” (еще не опубликован). Это как англомания семидесятых, основанная на фанатизме к Битлз. Мой последний толчок либидо произошел в свое время за счет “Гриця Зозулі”.
Любая элитарная культура должна быть немного гонима, осуждаема. В русскоязычном Харькове это выглядело как раз в меру вызывающе. Уже через пару лет, когда грязные малограмотные, в общем явно несексуальные люди агитировали по украински на площади, мы немного посторонились этой мутной волны. Возникли предпосылки для критического взгляда. Но оставалась достаточная ниша для сохранения моей любви, она помогала с легкостью набрить уровень и навык для различных форм самовыражения. Я отметил несколько совпавших по времени наблюдений, которые я тогда не решался выстроить в причинно-следственную цепочку. С разрушением империи и восстановлением национальных государств как раз исчезли со сцены основные национально-культурные индивидуумы и коллективы. Я не стал слышать Нины Матвиенко, переместились в нашу теплую Канаду и тоже заглохли члены незабвенного трио Мареничей. Их сменил перевод рекламы Сникерса на всевозможные языки. Уже позднее Бунич в “Золоте Партии” открыл мне простую (?) разгадку. Штык уступил место доллару. Проступил оскал настоящего облика всеобщей интернациональной, некогда долгожданной для узколобой интеллигенции американизации. Это уже в равной и даже большей степени коснулось самой России. Для нее частичная потеря империи стала отдельной страницей истории. Ну что же, не всем культурам суждено стать частью мировой. Российская литература заняла, будем надеяться, вечное место в классике. А вот народные, то есть низовые, сельские танцы и песни – нет. А почему? Им для начала надо было стать частью национальной городской культуры. Это удалось испаноговорящим странам. Их танцы, пусть до неузнаваемости окультурены, – а только так и возможно – вошли в десяток интернациональной спортивной программы бальных. Это за них сейчас Ясель и прочие берут здесь по 60 долларов в час за частный урок. С кого? С богатых китайцев, приобщающихся к урбанизованной моде. Видимо, китайские народные танцы постигла участь славянских.
Я имею слабое представление о формировании ветвей славянских языков и о психических мотивах украиноязычных активистов прошлого. Для Западной Украины это во многом язык общения. Но если по правде, то в настоящее время язык этот в достаточной мере декоративный. Таких как я или подобных мне украинистов сейчас большинство. Язык слабо словарно канонизирован, по современному неразвит, не развиты как сленг, так и специальная лексика. Нынешняя деятельность профессоров Украины в специальных областях – по сути то же, что и у нас с Геной. Хвастовство, конек интеллектуала, его текстовой активности затмить человека со слабыми языковыми данными. Украинские общины и церкви в Канаде достаточно стойкие перманенты, поддерживают сильные танцевальные коллективы, хранят высокоразвитые бытовые традиции, но по большому счету – тоже декорация. Большинство грамотно говорящих вновь прибывших знают русский. Они слушали на нем новости, матюкались и получали высшее образование. Это или их основной язык или поневоле хорошо известный. А развитые люди знают цену культурным накоплениям.
Из часто цитируемой мной четверки (Фрейд-Ницше-Парамонов-Гребенщиков) один австрийский еврей, один немец и двое русских. Есть ли им украиноязычные аналоги? Да ни в коем случае. Русских величин масштаба Фрейда и Ницше сколько угодно. Спускаемся ниже, но ближе. Парамонов. Мне приходилось слышать искуссных обозревателей украинской службы Радио Свобода. Но в рамках естественно отведенного культурного пространства им нечего обозревать. Что поделать, если шаровары поневоле становятся центральным символом их репортажей, как-то явно с натугой перебрасывая мостик к современной возне с эмитацией украинской государсвенности? Молодежные звезды масштаба Гребенщикова? Украинский рок – явление малочисленное. Хотя на фестивалях приходится слышать много перлов, это не тот масштаб. Даст ли расцвет государственность? Возможно ли довести национальные силы до создания своего Достоевского? Какого напряжения этих сил, эдакой национальной эрекции потребует этот акт зачатия? Но на преклонный биологический возраст исторического индивидуума Украины нам указывеет его склонность к воспоминаниям. Да и ради чего это все? Мало ли вообще государств с чужими языками? Чего стоит сама идея государственности, и время и место ли ей? И в моде ли она? И чем заканчивались иные попытки построения государств по национальному принципу? Уже теперь я окончательно решусь сказать, что все-таки игра стоит свечь. Я глубоко не верю в интернациональные браки и никогда на такое не решусь. Каким идиотом вы будете себя чувствовать, обращаясь к своему ребенку на ломанном английском? Вы сможете ему почитать свою сказку? Сможете с женой посмеяться над анекдотом? Спеть песню? Это в Совке я читал ребенку наряду с украинскими и русскими книжками также по английски. В том числе и перевод украинских сказок. И здесь мы часто переходим на английский. Но это не то. Это дополнение. Без национального ядра жизнь несомненно убога. Это необходимая и оправданная часть консервативной инерции. Но полно.
Крушение национально-интеллигентского идеализма в Украине знаменовала неудача экономической самостийности. Аналогично случилось и с антикоммунистическими идеалистами. Нынешняя демократизация Совка – бездонный источник ниспровержения утопий. Сейчас это очень свободная страна. Куда свободнее Канады, повязанной бюрократией и поддельным адвокатским феминизмом. Вот оно. Случилось. И никакой модели. Никаких ожиданий. Голая действительность. Во многом достаточно неплохая. Веселая, живая, обнаженная, интересная, молодая. Совок по прежнему являет единое языково-эротическое пространство. Но вот один из сокрушенных тезисов: “Украина ближе к Западу. Бытовая и сельская культура выше. Значит после высвобождения из-под русского монстра мы оторвемся вперед”. А оторвались назад. -“Это опять русские. Культуру задавили, а при разделе ограбили”. Частично это так, но Прибалтика куда успешнее справилась и с блокадами и с бедностью ресурсов.
Нет, виноватых искать в истории – дело неблагодарное. Она вся состоит из войн. Имеет смысл лишь констатировать факт. Украинская культура по прежнему устремлена в прошлое. Значит в прошлом и национальные силы были живее. Этот вектор либидо не обманешь как компас переворачиванием карты мира. Повторю, что соревноваться с русскоязычными могут лишь лишь так называемые “народные” песни, а, говоря проще, – сельские. Они, пожалуй, и победят. Это еще вопрос, кто из русских конкуррент украинским Мареничам или белорусским Песнярам. Но вот он центр масс. Сельская речь не может достаточно адекватно пополнить городского слоя. Он живет по своим законам и имеет свои источники. И они по большому счету – русскоязычные. Теперь уже в достаточной мере американские, что вновь обосновывает необходимость держаться прежнего соседа, когда даже европейское уже тоже противостоит Америке, сопротивляясь и раскалывая общее понятие западного. В любом случае в России упомянутый вектор устремлен в современность (крайнее крыло фундаменталистов, фашистов и разных казаков не делает большой погоды), в Гребенщиковых. Да посмотрите на его тексты. Их легче перевести на английский, чем на украинский.
Итого, с одной стороны, например, украинизация высшего образования может происходить в основном лишь насильсвенно и искусственно. А с другой – так ли низка цена украиноязычным хвастунам типа меня и киевских профессоров? Ведь и здесь есть инерция. Мы продуцировали либидо, “незасоленную истину”, равно как ее засаливают при насильственной украинизации. Каковы мотивы и каков результат нашего с сыном украиноязычного общения втечение последних семи лет? Он – реально двуязычный (или теперь уже четырех) ребенок и украинское он любит не на шутку. Нет, я, все-таки от прогнозов воздержусь.
Написано 6.10.94, дополнено 13.01.99, Борис Гарбузов, Ванкувер.